На штурм голубой высоты: Владимир Севрюков рассказал о работе над новой автобиографической книгой

По его признанию, скопировать чужую жизнь невозможно, у каждого времени свои приметы и законы. Но то, что человек может многое, совершенно бесспорно. Издание ещё не вышло в свет, написаны только несколько глав, но Владимир Антонович любезно согласился поделиться тем, о чём он решил рассказать своим читателям.

Весточки с фронта

Владимир Севрюков говорит, что его жизненному пути хорошо знакомы и бури, и штормы, а сердцу — чувство исполненного долга. Он прошёл через грозовые события Великой Отечественной и огромный созидательный послевоенный период, познав цену настоящему труду.

— Сейчас пришло время окинуть взглядом весь пройденный путь, начало которого приходится на предвоенные школьные годы. По Европе уже шла Вторая мировая война. В 1940-м дядю Афанасия и его товарищей военкомат призвал на переподготовку. Всё тревожнее стал слух о неизбежности войны с Германией. А когда в июне 1941 года началась Великая Отечественная, мне было без малого 15 лет, — вспоминает ветеран.

Первого сентября Владимир Севрюков и его одноклассники пришли в школу. Но пришли они не учиться, а работать. Отцы и деды к тому времени были мобилизованы. Многие уже сражались с врагом, отец Владимира Антоновича служил под Брянском — плотником сапёрного батальона. Рассказывает, как пришла в село первая похоронка: смертью храбрых погиб председатель колхоза Семён Подколзин.

— Душевная боль, тревожные мысли не покидали нас, подростков. Что же делать? Когда райком комсомола объявил сбор добровольцев из молодёжи на трудовой фронт, то все мальчишки из класса уехали на сооружение оборонительных объектов на линии Кашира-Елец. Многотысячная армия женщин и подростков полукольцом опоясывала линию обороны противотанковым рвом. Здесь я увидел первую кровь той страшной войны, — делится историей из жизни Владимир Севрюков.

Обстановка заставляла быстро приспосабливаться. На стене рва Володя придумал делать ниши, и как только налетала авиация, он в них прятался. А потом ходил по своему участку и объяснял рабочим, как можно уберечься от фашистских стервятников.

— К нам стали прибывать воинские части и занимать оборону. Седьмого ноября состоялся торжественный митинг, посвящённый 24-й годовщине Октябрьской революции и окончанию нашей работы. Там присутствовали руководители города Каширы, командиры и солдаты воинских частей. Они благодарили нас за хорошую работу, а мы им с ребятами давали наказ: «Крепче бить фашистов!». Как и другие, я тогда получил первую государственную награду — знак «Ударник трудового фронта». После митинга многие стали разъезжаться домой. Но выяснилось, что некоторые из ребят уговорили командиров частей оставить их в части солдатами. Мои попытки сделать то же самое не увенчались успехом: уж очень я был низкого роста, — добавляет ветеран войны.

Первый прыжок

Четвёртого сентября 1943-го Владимир Севрюков получил повестку явиться в военкомат с вещами. Вспоминает, как появилась гордость, что скоро станет защитником Родины. Сборы были в разгаре, мама еле сдерживала слёзы, а на пороге появились его друзья. «Служите хорошо!» — на прощание пожелала мама Володи, а потом добавила, чтобы слушались командиров и чаще писали письма.

Службы Владимир Севрюков не страшился, и был даже к ней подготовлен, пройдя специальные военные курсы. Знал устройство винтовки, ручного пулемёта, гранаты и стрелял подходяще.

— В Вольске были определены в полковую школу младших командиров на сокращённый курс. Нас распределили по отделениям, взводам и ротам. Мы с Петей Жданкиным попали в пулемётную роту стрелков-автоматчиков… Через несколько месяцев службы в полку пошёл слух, что нас будут отправлять в действующую армию. В полку вели набор в воздушно-десантную часть. А парашютисты и лётчики были людьми особыми, отважными и смелыми, а мы всего-навсего — обыкновенные мальчишки!

Володю вместе с остальными ребятами, которых отобрали служить в ВДВ, направили в Ивановскую область. Там размещалась 22-я Гвардейская воздушно-десантная бригада. Огромным авторитетом для молодых солдат были те, кто уже побывал в тылу врага и участвовал в боях с противником в составе 4-го воздушно-десантного корпуса. На их гимнастёрках поблёскивали ордена и медали и, конечно, знак «Десантник».

«Завтра прыжки! Всем отдыхать!» — объявил на вечерней поверке командир роты. 

— Прыжки… первые в нашей жизни. Лица ребят вмиг стали серьёзными. Смогу ли я прыгнуть? У меня созрело окончательное и непреклонное решение не отступать перед трудностями. Что я возненавижу себя, если не сделаю того единственного шага за борт самолёта, который делает солдата десантником, а человека — человеком. «Вперёд без страха и упрёка на штурм голубой высоты», — приказал себе! Я лежал на нарах под грубой шинелью и улыбался от счастья, будто прыжок уже был совершён, — вспоминает ветеран.

Между небом и землёй

…Дневальный разбудил роту. Первый прыжок — самый волнующий и самый памятный, как объясняет Владимир Севрюков. Маленький и юркий АН-2, прозванный «воздушным трамваем» среди солдат, за несколько минут поднял ребят в голубую высь. На борту шесть человек, все — с гвардейскими значками на груди. Выпускающий лейтенант Топорков, командир взвода, — человек большой души и педагогического такта. Ребята с огромным уважением смотрели на него и его значок «Инструктор-парашютист». У них был первый прыжок, а у него — 101-й. Видя их волнение, офицер подбадривал:

— Ничего, я тоже был таким. На первых порах страшно, страх присущ даже опытному парашютисту. Но в том и дело: в нужный момент воля подавляет страх, зажимает его в кулак, подчиняя здравому смыслу. Это называется преодоление психологического барьера.

Подана команда: «Застегнуть прицепные ремни!». Медленно открывается люк самолёта, густой воздух врывается в кабину, наполняя его запахом леса. Владимиру Севрюкову предстояло прыгать первым. «Пошёл!», — произнёс лейтенант Топорков. Сердце Володи тогда заколотилось с удвоенной силой, а ноги словно приросли к полу самолёта.

— Здесь, на бору самолёта, рождался десантник. Кому им было суждено стать, сжав зубы, бросался вниз. А кому это не дано, побледнев, отходили в сторону — таких позже отчисляли в пехоту, — говорит ветеран. — «Прыгнуть, прыгнуть!», — твердил себе. И вот стою у открытого люка, в грудь ударил ветер, секунду или две не мог преодолеть его напор, но сделал усилия и оттолкнулся от борта самолёта. Воздушный грохочущий вихрь от винта подхватил меня и так закружил, что я не мог понять, где небо, где земля и где я сам.

Сколько времени падал и когда выдернул кольцо — не запомнил. Догадался об этом только тогда, когда за спиной почувствовал рывок строп. Неожиданно с силой рвануло вверх, наступила оглушительная тишина. Владимир Севрюков никак не мог сообразить, что случилось. Только когда глянул вверх и увидел купол парашюта, понял: главный — раскрылся. Набравшись смелости, он осторожно взглянул вниз:

— Далеко виднелось белое поле и ярко-красный посадочный знак «Т». Ещё увидел много других парашютов, которые тоже опускались к земле. Меня охватил восторг и радость. Я что-то запел, а потом крикнул во всю силу лёгких: «Ребята! Где вы?». Отозвались снизу и сверху. Земля приближалась. Купол на длинных стропах повалился на бок и протащил меня несколько метров. Погасив его, отстегнул лямки, снял парашют и уложил в чехол. Высокое чувство гордости переполняло мою душу, я исполнил первый свой солдатский долг.